|
КНИГОМАНЫ И КНИГОКРАДЫ |
У вас никогда не "зачитывали" книг из домашней библиотеки? Если нет, то только потому, что вы их даёте очень редко и только проверенным людям. После многих потерь я и сам пришёл к такой методе.
"Книгокрадство" и попытки бороться с ним - не новость. Об этом, в частности, пишет в журнале "Наука и жизнь", №11 за 1997 г., уже знакомый нам воронежский библиофил, профессор О.Ласунский (см. "Лексикон для любителя выпить").
Все мы живём чувствами и нередко становимся их заложниками. Библиофильская братия - не исключение из правил. В ней тоже кипят и бурлят эмоции, которые способны (при особом раскладе обстоятельств) превращаться в пагубную привычку. Благородное увлечение перерастает тогда в слепую страсть, в маниакальное стремление утвердить себя любыми средствами.
Однажды в Ленинграде я приобрёл сборник рассказов и песен небезызвестного Филиппа Шку-лева, создателя песни "Кузнецы" - на ней выросли первые послереволюционные поколения ("Мы - кузнецы, и дух наш молод, куём мы к счастию ключи!.."). Экземпляр был подарен автором "истинному поэту-лирику" Николаю Ивановичу Познякову. Однако моё внимание привлёк не сам инскрипт, довольно заурядный, а нечто другое: на корешке золотом было вытиснено: "Эта книга украдена у Н.И.Позн". Подобную надпись переплётчик мог сделать только по заказу хозяина экземпляра. Не правда ли, забавно?!
О Николае Ивановиче Познякове я нынче знаю гораздо больше, чем прежде. Это был довольно уважаемый петербургский сочинитель, хотя и невысокого полёта; его произведения в различных жанрах прозы пользовались успехом в разночинских кругах. Он состоял секретарём постоянной комиссии, которая выдавала пособия нуждающимся литераторам.
Как писатель Н.И.Позняков сейчас основательно забыт, а вот в качестве библиомана изредка вспоминаем, и малоприятную роль в этом сыграла его боязнь потерять книги из своей библиотеки. Желая обезопасить себя, он и придумал оригинальный экслибрис.
Книгокрадство родилось, вероятно, в ту пору, когда возникли сами книги. На Западе существует целая литература о знаменитых судебных процессах над злостными похитителями раритетов. (В России тоже нет недостатка в материалах такого сорта, но они пока остаются не изданными).
Однако главный враг личных библиотек - не профессиональные воры, а друзья и приятели хозя-ина дома. Всем нам приходилось сталкиваться с расхожим мнением: прихватить безделушку с чужого туалетного столика - великий порок, не вернуть же книгу, взятую на вечер полистать, - сущий пустяк. В журнале "Известия книжных магазинов товарищества М.О.Вольф" (1903) я случайно наткнулся на заметку Николая Ивановича Познякова, где он объяснял, почему ему пришлось прибегнуть к услугам такого нетривиального типа экслибриса, как "Эта книга украдена у…".
Как и можно было предположить, более всего он сетовал на то, что "зачитывали" книги, как правило, близкие люди. Из-за их небрежения разрозняются многотомные собрания сочинений любимых авторов, только потому, что бравшим книги было лень их возвращать.
Но помогло ли устрашающее тиснение на корешке? Увы, увы! Николай Иванович не смог скрыть глубочайшего разочарования: как брали, так и берут, как забывали возвратить, так и теперь забывают: бесцеремонный пошёл народ!..
Но этой заметкой "позняковский сюжет" не закончился. Однажды я получил с Британских остро-вов увесистую бандероль. Отправителя её я сразу узнал по подчерку - Джон Симмоне, мой многолетний корреспондент из университетского Оксфорда, крупнейший в Европе славист, авторитетный специалист по вопросам библиографии и архивистики. За четверть века переписки у меня накопилась груда его интереснейших эпистол; причём по негласной договорённости он пишет по-английски, а я отвечаю по-русски. Недавно Ивану Бернардовичу (так он просил себя именовать) исполнилось восемьдесят лет, но он ещё не сдаётся на милость судьбы. По натуре - немножко ребёнок, он учредил нечто вроде международного рыцарского общества - клуб "галстуконосцев", любителей и знатоков старой и старинной книги. Сам он исполняет в нём роль Командора. Меня он посвятил в члены своего ордена одним из первых (и прислал соответствующий галстук).
Иван Бернардович часто радует меня всевозможными печатными подношениями: образовалась полочка его даров. Но пакет, о котором шла речь, помнится, поразил меня своими габаритами. В нём обнаружились две огромные книги в полукоже: четыре тома (по два в каждой книге) "Словаря церковно-славянского и русского языка", составленного вторым отделением Императорской Академии наук (С.-Петербург, 1867-1868). Отечественные лексикологи хорошо знают и высоко ценят этот капитальный труд - в нём более четырёх тысяч петитных столбцов.
Джон Симмоне презентовал мне "Словарь" не столько как филологу, сколько как собирателю курьезитетов (есть такое понятие у библиофилов). Это я понял, когда увидел знакомое: "Эта книга украдена у Н. И. Познякова" (ширина корешка позволяла переплётчику воспроизвести всё пол-ностью).Потом на обложке в полях разглядел лилового цвета отпечатки - несколько штемпелей с тем же сакраментальным текстом).
Но самое занимательное то, что рядом с этими штемпельками стояло более чётко читаемое: "После смерти Н. И. Позднякова продана" (гравёр, изготавливавший резиновый штамп, переусерд-ствовал и добавил букву "д"). Зачем понадобилась столь странная надпись?
Вот что мне удалось выяснить: после того, как Николай Иванович Позняков оставил земные пределы, его наследники оказались в страннейшей ситуации. Громадную библиотеку надлежало распродать, а букинисты, дорожа собственным реноме, отказывались брать книги со свирепым экслибрисом: потом не отмоешься от сплетен. Тогда кто-то и надоумил наследников перештемпелевать книги, что они и сделали. Позняковское собрание поступило в лавки и постепенно разошлось по белу свету. Именно по "белу свету", потому что со своим "Словарём" Иван Бернардович (Джон Симмоне) встретился в одном из лондонских антикварных магазинов (даже передал мне фотографию витрины этого магазинчика). Значит, экземпляр неведомыми путями достиг берегов туманного Альбиона - с тем, чтобы потом получить права гражданства в российском граде Воронеже.
По законам парадокса книгоманы и книгокрады впряжены в одну повозку.
